После свидания с Арамисом, Комбалетта долго не могла придти в себя. Она безцельно блукала по улицам Парижа, пытаясь найти успокоение в стройной архитектуре заложенной Генрихом IV, в лицах горожан, но все это казалось еще больше раздражало ее. Наконец, Мари решила вернуться в Пале. Хотя она и жила официально в Малом Люксембургском дворце, некогда выкупленного Марией Медичи у герцога де Люксембург, но большую часть времени, все же проводила с дядей, в Пале Кардиналь. Вернувшись домой, маркиза сделала все что бы ни столкнуться ни с кем из домочадцев, особенно с дядей. Ей никогда не удавалось скрывать от него смое волнение, и сейчас последнее что хотелось Мари - это объяснений с опекуном. К счастью, у них гостил монсеньор Ла Валетт, и дядя, должно быть, был занят обсуждением новых планов с дорогим другом.
Библиотека была одним из тех мест, где молодой женщине удавалось остаться наедине со своими мыслями и привести чувства в должный порядок. Маркиза осторожно открыла тяжелую дубовую дверь, великолепно смазанную, дабы не нарушать тишины этого зала. Скользнув взглядом по книжным полкам, она тчетно искала то что сможет ее отвлечь. Вынув первую приглянувшуюся книгу, скорее для видимости, чем для чтения, направилась к окну. Последнее что она ожидала, так это увидеть здесь и сейчас красную кардинальскую мантию. От неожиданности, Мари вздрогнула, чуть ни выранив книгу из рук, но испуг был бы куда более сильным, если бы перед ней предстал дядя. Легкий, шутливый нрав, способность найти позитивную сторону даже в самоей неблагоприятной ситуации, и теплые отношения всегда подкупали молодую женщину. Иногда она могла с ним посоветоваться даже в тех случаях, когда не могла довериться слишком мнительному дяде.
- Монсеньор, - Мари склонилась в реверансе, - простите, я не думала что в этот час я могу кому-то здесь помешать. 

Отредактировано Мадам де Комбале (2011-10-23 17:19:01)

- К Вашим услугам, монсеньор. - Молодая женщина несколько рассеяно улыбнулась в ответ на радушное приветствие Ла Валетта. Присев в кресло стоящее рядом, она не заметила как положила книгу на колени, перевернув ее "вверх ногами". Столь обычные речи кардинала о душевном покое заставили ее щеки залиться румянцем с такой силой, что багрянец коснулся даже мочек ушей, странным образом оттеняя белизну жемчуга.
- Вашими молитвами Господь смилуется над слабой женщиной, - запинаясь, пробормотала Мари, хотя сейчас для нее была бы более полезна милость дяди, чем Божья. 
Ее опасения начинали сбываться, если она не сможет справиться со своим волнением и взять себя в руки, то рискует выдать того кого так жаждет спасти.
- Однако здесь довольно душно. - Раскрыв веер она несколько раз взмахнула, будто это могло отогнать краску с лица, как ветер гонит облака в поднебесной дали. - Быть может стоит открыть окно?
Любой предлог сейчас был хорош что бы отвлечь от себя внимание мужчины. Она не тешила себя фантазиями о чопорности и строгости нравов дядиного друга. Легкий, шутливый нрав красавца кардинала, которому священные обеты вовсе не мешали пользоваться расположением самых сиятельных дам, был хорошо известен маркизе. Да и сама вдова хоть и гнала от себя мысли о повторном браке, но была еще очень молода, свежа и привлекала мужские взоры без особых усилий. Но хуже всего, она чувствовала так же как и остальные, ее поведение было предсказуемо для этого баловня судьбы, и реакция не нуждалась в объяснении. Мари перехватила любопытный взгляд Ла Валетта, видимо его забавляло смущение девушки. Мари невзнаяай взглянулв на книгу, с которой кардинал уединился до ее появления.
- Франциск I?  Его судьба достойна сострадания.

Не смотря на твердое решение уйти от суетного мира, Комбалетта оставалась молодой женщиной, которая, как и многие другие, не могла не признать достоинства красивого мужчины и славного воина, в каждом движении которого чувствовалась грациозность и легкость юноши. Ее щеки окрасил румянец, но уже несколько иного рода.
Но он сам вернул ее к мыслям терзавшим ее всю дорогу. Да, сострадание мое искренне, и даже более чем этого может предполагать монсеньор Ла Валет. Он слишком молод и неискушен в придворных интригах, и легкая добыча для более сильных, тех, чьи головы никогда не полетят с эшафота
- Но оправдает ли оно заступничество за оступившегося? И будет ли услышано судьями? И не станет ли само по себе доказательством вины?
Мари уже не чувствовала сосредоточенного взгляда дядиного друга. Перед ней вырисовывалось лицо молодого мушкетера, с такими выразительными, способными прожечь до самого сердца, как тлеющие угли, глазами.

Как иногда даже неосторожно брошенное слово одного, может стать спасительной соломинкой для другого.
Любой судья, кем бы он ни был, иногда имеет непреодолимые препятствия в выполнении своего долга...
От этих слов, взгляд Мари моментально прояснился, все видения вернулись в свой призрачный мир. Непреодолимые препятствия? Но единственные "непреодолимые препятствия" правосудию, с которыми она сталкивалась пусть даже по наслышке, это желание короля и воля дяди. Дабы спасти одного, часто приносили в жертву менее или совсем не виновного. Непреодолимые препятствия для справедливого оправдания... Но это совершенно не могло помочь Мари в том, чего она бы, казалось, хотела сейчас больше всего. Юноша молод, наивен и пылок, ничего удивительного что он запутался в сетях куда более опытных и изощренных дам, которые лишь поиграют и выбросят, как одного из многих. Уголок губ приподнялся в насмешливой улыбке, на секунду маркизе показалось что это мучительное, подтачивающее чувство - ревность. Но ревность - есть плод любви, по крайней мере так утверждали многие. Она влюбилась? Невозможно! Комбалетта встряхнула головой, отгоняя невероятные мысли, от чего каштановые волосы рассыпались волнами по плечам.
- Непреодолимые препятствия, монсеньор? - Молодая женщина, слегка прищурившись, взглянула в глаза кардинала, - Что же может спасти человека небогатого, замахнувшегося на большее чем уготовлено судьбой?
В том что маркиза общалась с людьми разного благосостояния и сословия, не было ничего удивительного, как и в том что она часто пыталась улучшить или облегчить их проблемы. Обычно она шла напрямую к дяде, теперь же опасения были сильнее уверенности в своей убедительности. Дядя подчинял чувства - долгу, тогда как ее нынешний собеседник, имея характер легкий и более чувственный, мог скорее понять, если не оправдать, ошибку шевалье. Видимо Комбалетта действительно была не равнодушна к молодому мушкетеру, так как поверить в его собственные, а не внушенные кузинами Роган, честолюбивые помыслы и заговорщическую натуру она совершенно отказывалась.