Камилла торжествовала что сумела задеть его в отместку за издевательства. Но когда он посетовал на немилость старой итальянки к его влюбленности в нее - не поняла. "Как можно всерьез прельститься этой старой кошкой? Ведь он на столько моложе, и с его внешностью... Она совершенно перестала следить за собой, будто королева - уже не женщина"
Графиня подошла и обняла его за шею
- Это бесчеловечно с Вашей стороны дразнить меня пешками, и еще более жестоко вздыхать о старой итальянке в присутствии молодой француженки. Папский престол она Вам не даст, а я могу дать нечто интересующее Вас ни меньше - Камилла усмехнулась и отошла от него на шаг, взяв гроздь винограда выбирая самые спелые и сочные ягоды.

- Здесь бывает много пешек, моя дорогая. Так что вам придется с ними смириться.
Камилла лишь неопределенно пожала плечами, ей было совершенно безразлично наличие пешек, но она не могла удержаться что бы не пощекотать нервы первому министру, хотя, наверное, глубоко в душе и полюбила его...глубоко... ну очень глубоко...
Она прекрасно понимала что связывает его с итальянкой, что каждый шаг его по лестнице власти оберегала эта женщина, даже в пору изгнания. Не будь Медичи - быть может не было бы и Ришелье.  Он мог до конца своих дней кормить комаров и пиявок в своем затхлом Люсоне. Сейчас он поднялся на самую высокую ступень, он - первый министр которому король доверяет чуть ли ни больше чем самому себе, фактически это на его голове держится корона.
Камилла подошла сзади и осторожно положила ладонь ему на спину, желая как-то сгладить неприятные воспоминания о разрыве союза с взбалмошной итальянкой.
- Я понимаю, Арман, прекрасно понимаю - ее голос звучат тихо и нежно, без ноток ревности или фальши. За эти месяцы первый министр показал ей другую сторону луидора, и она начинала признавать правоту его взглядов на политику, хотя и не разделяла взгляды на вмешательства в сердечные дела несчастной королевы. Однако его реакция на ее полу-шутку, относящуюся к делам политическим, а именно к некоторым немаловажным деталям появления в Париже герцога, и его скорой встречи с королевой, шокировала ее и заставила отпрыгнуть на несколько шагов, будто у нее под ногами разверзлась геена огненная и пламя взметнулось перед лицом опаляя кружева ее платья.
- Вам не идет этот тон графиня. Столь вульгарные сененции простительны куртизанкам... В ваших устах они звучат слишком грубо.
Да как он посмел! Сравнить меня с...! Роган казалось что она задохнется от оскорбления и вспыхнувшей ненависти к этому жалкому царедворцу, плаксивому шуту...
- А Вы, как я посмотрю, великолепно осведомлены о нравах подобных женщин, и видимо часто платите им за их услуги!
Первый раз в жизни Камилла пожалела что не родилась простолюдинкой, иначе самое легкое что обрушилось бы на голову наглеца был бы вон тот бронзовый канделябр с каминной полки, а следом за ним его копия, стоящая по другую сторону.
На дуэль его никто не вызовет, это оскорбление было нанесено наедине... а рассказать мужу - придется долго объяснять что именно она делала в доме кардинала ночью, да и подвергать опасности вспыльчивого супруга она не хотела. Генрих был самым дорогим для нее человеком.  Стало быть, ей самой придется отблагодарить министра... по своему. И те козыри которые она готова была сейчас передать в руки Ришелье, теперь крепко сжаты в кулак.
- Мне помнится именно Вы увещевали меня перейти на этот тон не далее чем весной этого года, когда изволили посетить наш тихий вечер. Именно Вы внушали его в Рюэле, и не жаловались на него прежде. - Камилла встала между Ришелье и окном. - Но я католичка, и не буду оспаривать духовное наставление принца Церкви.
Графиня взяла его руку, с самым холодным и надменным видом прикоснулась губами к кардинальскому рубину, и с высокомерной осанкой вернулась к креслу. Это видимое спокойствие стоило ей ни мало усилий, но она решила до конца доиграть эту роль.

Ибо половину секретов Парижа выбалтывают не в Бастилии, не на пьяных пирушках и не в светских салонах, а под балдахинами их постелей!
- Вы великолепно усвоили урок, и сами пользуетесь теми же методами! - Урожденная Роган смерила его испепеляющим взглядом вальяжно опустилась в кресло. Она видела как судорожно дернулись его скулы, он с трудом сдерживался. В сердце молодой женщины боролись два чувства, желание довести его до нервного срыва, и некоторая жалость. Он крутил в пальцах жизни европы, а она - его.
В момент когда воздух накалился до предела, и оба были готовы взорваться, появился Пьер. Камилла откинулась на спинку кресла, с насмешкой наблюдая за немым ритуалом. Судя по всему, кардинал планировал остаться с ней до утра. "Ну что же, мы продолжим эту партию... в другое время и при других обстоятельствах" Графиня встала и с вызывающим видом подошла к кардиналу.
- Надеюсь, монсеньор не откажет мне в компании? Это было бы крайне негостеприимно с его стороны.- в ее голосе звучала холодная насмешка, а на лице играла самая нежная и невинная улыбка. Она смотрела на него на столько искренне и добродушно, что можно было решить что она глубоко раскаялась в своих нападках. Не дожидаясь ответа, она продела свою руку ему под руку и развернулась к столу. На ближайшие пол часа явно наступило перемирие, и она великолепно справлялась с ролью.

Его прервут даже в объятьях эроса, усмехнулась, отправляя в рот кусочек баранины, хорошо что мясо требовало длительного пережевывания, чем Камилла и занялась .
Некоторое время, она поглядывала на кардинала из под ресниц, дав ему достаточно времени для воспоминаний, явно мучавших его. Графиня почти понимала старую итальянку, видимо ты устала его делить с половиной Европы даже в те мгновения когда ей хотелось побыть наедине. Молодая женщина готова была поклясться, что если кто либо из слуг еще раз явится - ее нервы не выдержат. Она была молода и пылка натурой, длительное молчание или бездействие могла повлечь за собой самые непредсказуемые и нежелательные последствия. Видимо именно по этому она и стала на пару с кузиной способствовать интрижкам молодой королевы. В конце концов она не выдержала и прервала гнетущее молчание.
- Видимо, Вам слишком дороги некоторые воспоминания, раз Вы стараетесь сбежать в прошлое... - она поддела кусочек перца, - прошу прощения если заставила Вас вернуться в не столь приятное время.

- А сейчас? Когда Вы на вершине власти и в ответе только перед Богом? - Камилла вернула на тарелку овощ, - Вы не счастливы? Но ведь это то чего Вы хотели, к чему стремились... Но Вы до сих пор страдаете от разлуки с ней... - графиня наклонила голову, стараясь не встречаться с ним взглядом.
Молодая женщина подняла бокал вина и сделала пару глотков, отсутствие аппетита не означало что ей не нужно было пополнить силы истраченные на дневные заботы и вспышку гнева.
- Молодость - не порок, монсеньор,  и это не значит что в моем возрасте нечего вспомнить. Но воспоминания, быть может, не так тяготят душу - графиня пристально посмотрела на него, и ей показалось что он как-то по старчески осунулся, хотя и был еще весьма молод и статен. Камилла никогда не предполагала что есть нечто что может заставить его сутулиться, но, видимо, она слишком глубоко копнула в этот раз. Спустя мгновение, кардинал вернулся в свое привычное состояние, спина гордо выпрямилась, выдавая в нем военное прошлое, а лицо скрыла мраморная маска безразличия. И все же, Камилла дорожила теми мгновениями когда он оживал и превращался в простого смертного.

- И человек, выполняющий свой долг, и при этом глубоко несчастный в душе, требует того же от окружающих его и подчененных? И даже самых родных и близких Вам людей... – она подняла на него взор полный участия. Камилла хотела коснуться его руки, но между ними до сих пор находился стол и остывшими уже блюдами.
- И Вы бы смогли отказаться от власти ради обретения счастья? И в чем оно для Вашего Преосвященства?
Не смотря ни на какие проявления чувств с его стороны, она не могла забыть тот холодный расчет с которым он шантажировал ее, заставив следить и доносить на королеву и своих родственников, и все что бы спасти самого любимого, без которого она не представляла свой жизни. Той ночью, она пожалела что перешла в католичество, а не уговорила супруга остаться с гугинотами. Тогда, быть может, судьба хранила бы их от этого страшного человека.  Могла ли ее мать предположить тогда, что выдав свою дочь замуж за Генриха, она подтолкнет Камиллу в свиту самого влиятельного католика страны?
- Но в силу вашего возраста и положения вам еще не доводилось приносить жертвы, о которых потом вы бы сожалели каждый день
- Париж стоит мессы... Вам прекрасно известно, что выйдя замуж, будучи представленной ко Двору, мне пришлось предать веру в которой я родилась и выросла. - Она говорила несколько отрешенно, как будто рваная рана давно зарубцевалась, и оставила только шрам на сердце. – Это был отчасти мой выбор, и я не смею жаловаться... Но став католичкой, будучи приставленной к королеве, я была вынуждена предать ее... и придавать ни единожды, вплоть до сегодняшнего вечера, когда я отказалась присутствовать на вечернем туалете, сославшись на необходимость связаться с Шеврез... – В том что кардинал знает о возвращении герцогини в столицу, она не сомневалась, но даже в случае если это – новость, она не сможет уйти отсюда не сообщив... никогда не могла, и сегодня не сможет. – Но вместо этого, я с Вами, и вновь ставлю под удар тех кому служу.
Графиня сдавленно вздохнула, откровенность вызывала откровенность, да и что таить, пришла она сюда по доброй воле, а не под конвоем гвардейцев. Более того, где-то в глубине души, она ждала их встречь.
- Простите меня, Камилла, я сегодня чрезмерно сентиментален.
Когда кардинал вернулся к столу, Камилла покинула свое место и подошла, легонько положив руку ему на плече.
- Вы так редко позволяете себе расслабиться и отдохнуть душой... в этом нет ничего чрезмерного, Вы человек, имеете право на человеческие чувства

- Но обманываться, иногда, так сладко, что не хочешь возвращаться в жестокую реальность
Она прекрасно знала о нищете в которой рос этот человек, но мало себе представляла что кто-то может существовать год на то сколько отец тратил на одну пару ее обуви. Да, она не знала настоящих горестей в жизни, и ей никогда не приходилось бороться за выживание... только за доверие королевы, за внимание самых родовитых кавалеров. Ей трудно... да что там, фактически невозможно было понять все что чувствовал этот ловкий, изящный, но преждевременно посидевший человек, созданный совсем для другой судьбы. Она видела как его глаза помутнели, как каждый раз когда он углублялся мыслями в свое прошлое, и не попыталась привести его в чувства. Иногда память – самая желанная подруга и самое верное лекарство, ведь в душе он был не прелатом...
Однако он ее слушал, пусть и не слышал, когда она упомянула о службе, его взор просветлел и взгляд сфокусировался на ней.
- Не в моих интересах причинять вред королеве...
-Увы, монсеньор, Ее Величество не всегда разделяет Ваше мнение на счет пользы, - Камилла усмехнулась, - а на счет моей дражайшей кузины, - в голосе графини появились слегка раздраженно-саркастические нотки, она не могла забыть того что Мари у нее на глазах так открыто охмуряла молодого дЭрбле, - думаю она не против будет оказаться в монастыре, если это будет  монастырь иезуитов... По крайней мере это может занять ее мысли где-то на неделю.
– И все же, мне бы очень хотелось что бы сегодня, со мной, Вы были человеком, а не министром, -  Камилла мягко улыбнулась, - Вы же сами только что исключили меня из списка подчиненных

- Женщина остается женщиной, монсеньор. Вне зависимости от хижины или дворца, всем хочется любви и внимания. Только чем выше статус – тем меньше возможности.
Камилла благодарила проведение за то что она родилась достаточно высокородной и богатой что бы никогда не знать что такое черствый хлеб, но не достаточно что бы каждый вздох могли расценить как государственную измену. Анне повезло куда меньше, ее единственное право и предназначение было украшать приемы своим присутствием, и родить дофина. Но как, прикажите, родить, когда венценосный супруг столь уныло целомудренен, что единственное проявление супружеской любви – пончики с грушевым повидлом.
- Королева мать не грезила, она свято верила Вам, монсеньор, в том что в любой ситуации Вы поддержите ее. Но Вы солидарны с государем в том, что более обязаны государству, чем ей.
Упоминание о выходке двух странствующих рыцарей заставило графиню рассмеяться.
- Но монсеньор, Вы право несправедливы... Короля Филиппа наоборот должно было тронуть столь пылкое проявление чувств молодого принца. Крайне неуместное, но все таки трогательное.
Право, неужели Вы никогда не были влюблены? – Камилла слегка наклонилась и заглянула в, непроницаемые как броня, глаза - И не совершили ни одного безшабашного поступка? Нет, нет, не говорите, - она прижала пальчик к его губам, - я все равно Вам не поверю.
- А что до моей кузины... не думаю что она раскается даже у грешниц. Но вот покаяние отца-исповедника явно приобретет новые краски.

- Француза? Да у  Вас талант свата, - Камилла звонко рассмеялась, - и кого же? На одного из бастардов великого Генриха? Считаете что король удовлетворится ролью дяди дофина? Боюсь, он не оценит Вашего патриотизма.
Представить реакцию короля, которому сообщат что его супруга наконец понесла... учитывая что он, наверное, уже и забыл дорогу в ее покои... Фрейлине, почему то, стало жутко.
- Ну, если в Испании королевы на столько ущербны, то можно поздравить нашего великого государя, его супруга стала настоящей француженкой!
Испугавшись, что ее несдержанную шутку могут превратно понять, она поспешила замолчать. Для такого человека каковым являлся первый министр, этого уже было достаточно что бы обвинить королеву в измене.
- О да, монсеньор, единственный мужчина способный устоять против очарования мадам де Шеврез – это ваша светлость.